Франсуа Рабле – один из ключевых авторов Ренессанса, сформировавший основы современной европейской литературы. «Гаргантюа и Пантагрюэль» же – та книга, что вписала его имя в историю и до сих пор остаётся одним из наиболее читаемых и почитаемых литературных памятников эпохи Возрождения. Гротескный и сатирический роман удостоился быть проиллюстрированным одним из блестящих графиков 19 века – Гюставом Доре, чьи иллюстрации признаны классическими, но есть и другие, чьё авторство до конца не установлено, и чьё содержание максимально точно отражает дух произведения, отсылая к работам таких мастеров, как Иероним Босх и Питер Брейгель. Однако, прежде чем перейти к иллюстрациям, вспомним, почему полтысячелетия спустя «Гаргантюа и Пантагрюэль» остаётся великой книгой, а Рабле выдающимся писателем.
Родившийся в 1494 году Франсуа Рабле, как и многие творцы эпохи Возрождения, намного опередил своё время. Молодые годы Рабле провёл послушником во францисканском монастыре, куда его отдали ещё ребёнком, что наложило большой отпечаток на отношение писателя к церкви. Вообще в условиях недавнего Средневековья раскрыться интеллектуалу было негде, кроме как в лоне Церкви. Та «приватизировав» право на «плоды познания», копила лучшие книги в своих библиотеках, не желая делиться таким богатством с первым встречным (видимо, желая уберечь от греха познания будущих Адамов). Впрочем, сделать это всё равно не получилось – именно там будущий писатель выучил древнегреческий, латынь, филологию, право и естественные науки, заслужив уважение среди коллег первыми научными работами.
Однако изыскания эти одобрялись не всеми и, сменив религиозный орден, Рабле, в конце концов, оказался в университетских стенах. Обучившись медицине и попрактиковавшись в преподавании, наш герой открыл медицинскую практику в Лионе – одном из наиболее развитых французских городов. К слову, в медицине, как и в литературе, Рабле также показал себя новатором, занимаясь на лекциях ещё не вошедшим в моду анатомированием. Подобно же настрою собственных произведений, он говорил студентам об исключительной важности хорошего настроя пациента во время лечения. Также, благодаря знанию греческого, Рабле занимался переизданиями классических работ Гиппократа. Да что там, его приглашали в качестве лечащего врача к самому Папе Римскому! Помимо медицины, писатель всерьёз увлекался археологией, выпустив печатное исследование об античных памятниках.
Благодаря пробуждению свободной мысли, Рабле знаком был со многими другими великими умами эпохи, например, с Эразмом Роттердамским, автором не менее комичной «Похвалы глупости», насколько близкими были их отношения можно понять из того, что француз называл нидерландца своей «матерью». Но если Эразм оставался верен католической церкви, то другой знакомец писателя Жан Кальвин в будущем стал одним из крупнейших деятелей движения Реформации, его именем названо одно из течений – кальвинизм. Неизвестно был ли товарищем Франсуа знаменитый Нострадамус, чья противоречивая фигура до сих пор окутана тайной, но наверняка известно, что писатель и предсказатель были «однокурсниками». Впоследствии, когда Нострадамус будет «советовать» при монаршем дворе, Рабле в своём бессмертном опусе высмеет «алхимические» суеверия современников.
В 1532 году выходит в свет, опубликованная под псевдонимом-анаграммой Алькофрибас Назье, первая часть знаменитого произведения – «Пантагрюэль», к которой два года спустя Рабле прибавляет «приквел» – «Гаргантюа». Всего же на вынашивание идеи и её реализацию у писателя ушло более двадцати лет. Нужно ли говорить, что остросатирическое, вольнодумческое, антиклерикальное произведение было осуждено и запрещено церковью? Однако протекция перед королём на некоторое время отложила опалу, которой Рабле подвергся сразу после смерти монарха; опасения мести Ватикана не покидали его многие годы, он был вынужден ездить за отпущением в Рим и скрываться в городах, на которые власть папистов не распространялась. Время от времени инквизиция возобновляла расследования против писателя и даже жгла изъятые тома его произведений. Впрочем, недостатка в переизданиях не было – один из современник замечал: «Рабле издают чаще, чем Библию». Кстати, существует история, вполне раблезианская, о том, что писатель, не имея средств на путешествие в Париж, оставил на виду в гостинице пакетики, надписанные как «яд для королевской семьи», куда насыпал обычный сахар, после чего был арестован и немедленно доставлен… в Париж, где и съел тот самый сахар на глазах у коронованного заступника.
Франсуа Рабле, портрет кисти неизвестного художника
Несмотря на некоторые притеснения, Рабле всё равно прожил долгую достойную жизнь «универсального» человека эпохи Возрождения, не только обрастя «запретными» церковными мудростями, но оставшись при этом гуманистом, человеком, ищущим чистого воздуха. Даже на смертном одре Рабле не изменил своему чувству юмора, ответив присланному справиться о его здоровье папскому посланнику: «Скажите его преосвященству, что я нахожусь в очень весёлом настроении – я отправляюсь на поиски большого Может Быть». Также приписываются писателю и предсмертные слова: «Опускайте занавес, фарс сыгран!». Помимо этого, Рабле является автором неустаревающих постулатов: «Аппетит приходит во время еды», «Вернёмся к нашим баранам…», «Деньги – это мышцы войны», «Человек стоит ровно столько, во сколько себя оценивает».
Наследники француза, прославленные Гюго и Бальзак, высоко ценили Рабле – первый называл его «шутовским Гомером», отсылая к древнегреческой литературной классике, второй говорил, что писатель «выразил ясные, беспощадные суждения о самых возвышенных явлениях человечества с помощью нарочито грубого, мужицкого стиля…». Анатоль Франс называл Рабле одним из величайших писателей-юмористов, уступающим только Аристофану, Мольеру и Сервантесу, хотя историк Жюль Мишле, ставил Рабле даже выше греческого «Отца комедии».
Может быть, современный читатель не сможет уловить все религиозные и политические отсылки автора, но «Гаргантюа и Пантагрюэль» помимо прочего – энциклопедия европейской жизни на стыке Средневековья и Ренессанса; в ней преломляются противоборствующие общественно-политические течения, бытоописательные детали, современные произведению характеры и типы. Уникальный момент смены культурных парадигм, когда нескольковековое довление церкви над всеми сферами жизни подошло к концу, давая дорогу новым, ещё непонятным, не осозноваемым до конца возможностям. И для того, чтобы сделать все эти детали и противоречия ярче, контрастнее, Рабле доходит порой до непристойности, демонстрируя полное отсутствие внешних авторитетов и табу перед лицом собственной гуманистической идеи. Использование в повествовании великанов само по себе – метафора гиперболизации происходящего на страницах книги, где юмор, сатира, цинизм и гротеск если не возведены в абсолют, то бесконечно к нему устремлены. Рабле оказал огромное влияние на развитие литературной стилистики: используя в основном вторичные сюжетные ходы, позаимствованные из рыцарских романов и сказок, он занимался словотворчеством, смешивая французский с римской латынью и «высокий» стиль с бедняцким арго.
«Гаргантюа и Пантагрюэль» – жемчужина искусства эпохи Возрождения и важная веха в истории мировой литературы, а иллюстрации, выполненные ей под стать неким Франсуа Деспре для издания «Сны Пантагрюэля или несколько фигур, выдуманных Франсуа Рабле» – удивительный художественный слепок смелых решений, отражающих свободу, данную живописи Ренессансом. (В открытом доступе на сайте Internet Archive)
Смотрите также:
- Коллекция Ханса Принцхорна: художественное творчество душевнобольных
- Занимательная демонология: «Инфернальный словарь» с блистательными иллюстрациями
- 3500 оккультных манускриптов опубликуют онлайн благодаря автору «Кода да Винчи» Дэну Брауну
- В свободном доступе «Гигантский кодекс» – крупнейшая средневековая рукопись со всеми знаниями бенедиктинских монахов
- «Сад земных наслаждений»: что означают главные символы в загадочном триптихе Иеронима Босха