Доктор филологических наук Гасан Гусейнов объясняет читателям Thequestion, какие смыслы несет в себе культ Диониса, и почему древнегреческие мистерии актуальны и сегодня.
«Мистерия по-гречески – это таинство, или событие, когда праздник какого-либо божества или группы божеств отмечают только в кругу посвященных. Например, Элевсинские мистерии, культ Деметры и Персефоны, отправлялись только посвященными разных степеней. Разглашение этих таинств сурово каралось: трагика Эсхила за это прегрешение даже изгнали из Афин. С Дионисом все наоборот: все должны были приобщиться и принять участие.
А раз приобщены все, то и мистики никакой в этом быть не может. Только один пример: по случаю Дионисий в Афинах идут театральные представления, весь город на них устремляется. Богатые граждане обязаны оплачивать театральные сообщества и т.д.
Но, хотя социально никакого таинства тут нет, все же на уровне непосредственного переживания культа Диониса-Освободителя таинство несомненно. Оно восходит к представлению о страдающем божестве, дважды гибнущем и дважды возрождающемся, согласно греческой мифологической традиции. Вот эта связка – страдания и разъятия понималась как великая тайна мироздания, к которой и смертный человек может или мог бы приобщиться – и именно через подражание Дионису.
Начиная с дописьменных времен, через Платона и его последователей, в новое время – через Ницше и Юнга, через греческих трагиков и комедиографов до нашего Вячеслава Иванова с его книгами «Дионис и прадионисийство» и «Эллинская религия страдающего бога», — мыслящее, пишущее, рисующее, лепящее, строящее человечество то и дело возбуждается от мысли об этом странном божестве, заставляющем веселиться, бесноваться, плясать и петь, но и кончать свою жизнь в непонятных муках, терзать себя и других и быть растерзанным, распадаться на части, осколки, пиксели, — от мысли божестве, в котором мужское начало вдруг становится женским, или о сыне, который может заставить своего отца уподобиться женщине, или о любовнике, который в решающий момент может покинуть возлюбленную.
Вот это многоразличное существо, которое называется Дионис-Вакх-Элефтерий-Лиэй и еще десятком имен, конечно, для всякого грека было мистичным в высшем смысле.
Самое интересное, конечно, не в том, что эта тайна где-то спрятана, откуда ее можно было бы при желании достать, а в том, что эта тайна абсолютно у всех на виду, ее можно попробовать на вкус, ее можно потрогать руками, за нее можно зацепиться ногой и свалиться в пропасть, так и не успев ничегошеньки в ней понять».
Подробнее читайте:
Социальные проекции «дионисийства» в биографии Вячеслава Иванова // Символ. Журнал христианской культуры. 2015. Т. 65. № 1. С. 430-470.
P.S. Если вас не удовлетворил ответ Гасана Гусейнова, то вот вам еще одна точка зрения от Sir Katsu:
«... Дело в том, что мистицизм в принципе можно грубо разделить на два вида: хаотический и космологический. Или на практики возбуждения и расслабления, изменения и очищения. Вторая предполагает некую аскезу, самосовершенствование через ограничение, познание, избавление от порока, стремление к чистому свету и разуму. Это принято относить к апполоническому началу, ищущему Истину и Мудрость через ясность и рационализм.
Дионисийское же начало, как его принято понимать, лежало в противоположном — буйстве чувств, мистическом трансе, возбуждении, изменении сознания, которое влечёт за собой потусторонние откровения, всплеск потаённых эмоций. «Путь крайности ведет ко дворцу мудрости» — как говорил Блейк. У вакханалий, призванных для того, чтобы высвободить тёмное начало человека, разбудить его разнузданную душу, было две функции. Первая была направлена на высвобождение чего-то скрытого в человеке и соприкосновение с неизвестным, вторая — в мирном высвобождении агрессии и страсти. Такую же функцию имели Сатурналии, затем Венецианские карнавалы, и, в конце-концов, оргии Кроули и вечера наедине с мескалито Кастанеды.
Как писал Чарльз Гекерторн, британский специалист по тайным обществам, подобные вещи встречались в очень многих культурах, что неудивительно, т.к. два описанных выше подхода обосновываются дуализмом человеческой натуры. Так, когда где-то был монах-аскет, стремящийся к истине через самоотречение и изучение священных книг, так же, в то же время, где-то был ведьмак-сатанист, ищущий великих откровений в «нечистых» обрядах и изменении сознания. Тема вечная: стремление к потусторонней истине через свет или через тьму».
Через: Monocler.
На фото картина Диего Веласкеса «Триумф Вакха, или Пьяницы».