Сейчас, когда цветная камера с многократным зумом встроена в каждый телефон, кажется совершенно невероятным, что цветная фотография вошла в широкое использование профессиональными художниками самых технически развитых стран лишь в 1970-е годы. Много лет до и долгие годы спустя чёрно-белое фото считалось признаком элитарности и, быть может, это длилось бы дольше, если бы не фотографии человека, которого называют «отцом цветной фотографии» – Уильяма Эгглстона.
Первые цветные фотографии, точнее, их предки – дагеротипы («отпечатки» лиц на окисляющихся серебряных пластинах) появились ещё в середине 19-го века. Но тогда сами фотографы не могли до конца объяснить природу получавшихся у них снимков и многие считали первые цветные дагеротипы мошенничеством. Первая цветная фотография была сделана в 1861 году. В самом начале 20 века Сергей Прокудин-Горский создал крупнейшую серию цветных фотографий. Так почему же понадобилось более ста лет, чтобы легитимизоровать уже освоенную технологию?
Во-первых, цветные фото требовали особенной мороки, что затрудняло быструю съёмку. Во-вторых, цветопередача не отличалась естественностью красок. И, в-третьих, цветная фотография была слишком дорогой. Странно сейчас слышать это, но модные журналы, которым вроде как позарез необходим цвет, обходили его за тридевять земель – никто не мог позволить удвоить цену за свои номера. Старые профессионалы и легенды от мира фотографии также выражали своё неудовольствие новой техникой. Классик Анри Картье-Брессон называл цветное фото одним ёмким и абсолютно непечатным словом. Именно в такой момент, словно чёрт из табакерки, выскакивает перед галеристами и издателями Уильям Эгглстон со своим чемоданом, откуда ворохом сыпались цветные фото… Но обо всём по порядку.
Уильям Эгглстон родился в 1939 году, четыре года спустя после появление на свет первой «массовой» цветной фотоплёнки фирмы Кодак, в обеспеченной семье на юге США. Это наложило отпечаток на самого Уильяма – он отличный пианист и одарённый композитор, разбирающийся в квантовой физике и любящий нарисовать в свободное время что-то абстракционистское. В школе он был сам по себе, не желая соответствовать законам маскулинного общества тогдашнего времени – его не интересовали спорт и охота. Отучившись в университете, Уильям так и не получил учёной степени, но получил от друга в подарок фотоаппарат «Лейка», благодаря которому укоренилась его неосознанная тяга к фотографированию. Своими же учителями Эгглстон называл Роберта Франка и упомянутого уже выше Картье-Брессона.
Первые снимки Уильяма были чёрно-белыми и, похоже, не устраивали даже самого автора, поэтому в 1965-1966 годах начинающий фотограф начинает экспериментировать с цветом. Что с удивлением отмечали исследователи творчества мастера, он работал в практически полной самоизоляции, не состоя в творческих объединениях и не общаясь с другими фотографами. Поэтому галерист Уолтер Хоппс был поражён знакомству с неизвестным фотохудожником, имевшим за плечами материала на десяток портфолио и экспериментировавшего с химическими процессами фотопечати с целью добиться необходимой контрастности, резкости и яркости снимков.
Именно глубина цвета, достигаемого Эгглстоном, играла важную роль в том, что на него обратили внимание. Один из подобных снимков просто запечатлевал ярко-красный потолок с белой лампочкой посередине и тянущейся к ней проводкой. Но не цветом единым, нет – Эгглстон умел не просто находить удивительные цветовые решения: переливы, мозаичность, ритмичность цветов создавалась им за счёт «схватывания» самых обыденных вещей: машин, припаркованных у покосившегося забора, предметы интерьера, встречных людей и собак. Снимки Эгглстона выглядят «непричёсанными», художник ведом в первую очередь наитием, сиюсекундным сюжетом, ему некогда выравнивать горизонт и выстраивать композицию, на фото есть только одно мгновение, которое нельзя упустить.
Мастер признавался, что никогда не фотографировал один и тот же сюжет дважды, даже имея такую возможность, сравнивая свою технику съёмки со стрельбой из обреза – нет времени на прицеливание, нужно жать на курок. При поверхностном взгляде, эта нарочитая «небрежность» может броситься в глаза, но упорство, с которым автор переносит её из снимка в снимок, говорит о её неслучайности. Это поэзия в её прямом смысле – умение находить красоту в непривлекательном, с помощью использования рифм, которые у Эгглстона заменяют визуальные образы. Ситуативность, некоторая незаконченность фотографий заставляют зрителя быть внимательней, пытаться проникнуть в тайну фотографии, проследить за мыслью фотографа, понять что же его привлекло в том или ином сюжете, а главное – что осталось за кадром.
Уильям Эгглстон оказал влияние на зарождение цвета не только в фотографии профессиональной, но и в печатных изданиях, которые теперь нам трудно представить в чёрно-белой гамме. Как и любое другое яркое явление, снимки Эгглстона оказали влияние на массовую культуру: в любви к его работам признавались Дэвид Линч и София Коппола. Впрочем, фотографируя по предварительной договорённости Линча, Эгглстон позволил себе трижды нажать на «спуск», на чём обещанная фотосессия и закончилась. На вопрос о том каким получилось фото знаменитый режиссёр ответил: «Хорошее, не в фокусе, но хорошее» и добродушно засмеялся.
Портрет Уильяма Эгглстона «кисти» Юргена Теллера
