Барон Георгий Гойнинген-Гюне запечатлел в своих снимках чёрно-белую элегантность и шик джазовых двадцатых. Фрэнсис Скотт Фицджеральд воспел эту эпоху вихрем бурных вечеринок на страницах своих романов, Гойнинген-Гюне увековечил золотой век филигранными портретами звёзд-символов 1920-30-х годов – Ингрид Бергман, Греты Гарбо, Авы Гарднер, Кэтрин Хепбёрн, Марлен Дитрих, Чарли Чаплина, Коко Шанель, Сальвадора Дали, Пабло Пикассо. Самые известные снимки Гойнингена-Гюне цитируют и в наши дни, фотографы вдохновляются их совершенной геометрией, искусной постановкой света, лаконичностью и естественной простотой.
«Мы пытаемся плыть вперёд, борясь с течением, а оно всё сносит наши судёнышки обратно в прошлое» - финальные строки легендарного романа Фицджеральда. Если бы прошлое Георгия Гойнингена-Гюне перенести на страницы книги, получилось бы не менее захватывающее повествование. Он родился в семье прибалтийского дворянина, главного конюшего Александра III и дочери американского посланника в Санкт-Петербурге. Это было настоящее детство с «серебряной ложкой во рту». Семья проводила лето в поместье отца в Эстонии, любила выезжать на Французскую Ривьеру, путешествовать по Италии, Германии. Мать возила Георгия и его сестёр на приём к дантисту исключительно в Берлин, поскольку в Петербурге не было достойного специалиста. Семья была на хорошем счету во дворе. Георгий, у которого, по его признанию, не было никаких талантов и старания к учёбе – был лицеистом Императорского лицея, в котором когда-то учился Александр Пушкин.
«Петербург был самым аристократичным городом в мире, - вспоминает он в одном своём интервью. - Помню магазин деликатесов с бронзовыми светильниками в стиле модерн. Там были горы рыбы, икры и оленины. Затем был ещё магазин «Флер Де Ницца», который каждый день привозил цветы с Французской Ривьеры поездом. Эти цветы мгновенно разлетались по гостиным и будуарам Санкт-Петербурга».
Сказочная жизнь закончилась в 1917 году, когда семье пришлось бежать из России. Отец остался в эстонском поместье, а мать с сыном на какое-то время обосновались в Ялте. Георгий вспоминает забавный эпизод, когда красноармейцы, ворвавшись в их дом с обыском, нашли под кроватью матери пишущую машинку и не зная, что это за приспособление, предположили, что она шпионка, а машинка – радиоприёмник для связи через море с турецким султаном.
После обыска мать с Георгием и двумя дочерьми вынуждены были бежать. Пришлось бросить всё, Георгий бежал из России в одном школьном костюме. Семья обосновалась в Англии, позже перебралась во Францию.
«Я приехал в Париж и присоединился к тысячам русских беженцев, которые, на самом деле, не были воспитаны для физического труда и не имели какой-либо определённой профессии».
Юный барон брался за любую работу. Был инспектором по лесозаготовкам – покупал железнодорожные шпалы для бельгийского правительства, подрабатывал переводчиком, статистом в кино. Две его сестры стали модистками и Георгий начал рисовать платья для каталогов. На скачках, в ночных клубах, на танцах он внимательно следил за посетителями и запоминал одежду, чтобы после нарисовать её.
«Я так натренировал свою память, что мог вспомнить более сотни фасонов платьев во всех деталях».
Чтобы усовершенствовать свою модную иллюстрацию он пошёл учиться в студию художника-кубиста Андре Лота. В то время там обучался живописи юный Анри Картье-Брессон. Первые рисунки Гойнингена-Гюне появились в Harper's Bazaar, позже он подписал контракт с французским Vogue в качестве иллюстратора.
В модную фотографию Георгия привёл случай. Работая стилистом на съёмках фильмов, он увлечённо наблюдал за освещением людей и декораций. Кинематограф, фотография давно влекли его и 25-летний барон устроился ассистентом американского фотографа Артура О'Нила. О'Нил был талантлив, но очень эксцентричен и как-то просто не явился на съёмку.
«Там были декорации, модель была готова. Я позвонил в офис, и они сказали, ну, просто сними это. И я сделал снимок. С того дня я стал парижским фотографом Vogue».
Георгий лукавит, когда выдаёт себя за наивного простака, оказавшегося в нужное время в нужном месте. Уже тогда он хорошо разбирался в осветительных приборах, сотрудничал и дружил с фотографом-сюрреалистом Ман Рэем. Барон входил в круг творческой богемы, среди его друзей были Коко Шанель, Сальвадор Дали, Пабло Пикассо, сюрреалисты Поль Элюар и Жан Кокто. У него было хорошее художественное образование.
Его новаторство в модной фотографии заключалось в том, что Гойнинген-Гюне одним из первых попытался отойти от мира статичного гламура. Неподвижность поз была вынужденной, поскольку технические возможности того времени не позволяли фотографии быть динамичной. Также он ушёл от размытого изображения пикторалистов и подарил фотографии бритвенную чёткость.
«Плёнка была очень зернистой. Когда мы увеличивали изображение небольшого размера, оно выглядело непрофессионально, - вспоминает фотограф. - Моделям приходилось подолгу замирать в одной позе перед большими камерами в силу длительной экспозиции. Это было изнурительно. Я попытался решить эти технические трудности и привнести ощущение жизни в модную фотографию. Потратил несколько лет на эксперименты».
Новаторство Гонингена-Гюне также заключалось в том, что он отсёк в кадре всё лишнее. Чтобы снимок выглядел живым, он фиксировал переход от одного движения к другому. Часами импровизировал со схемами студийного света, чтобы придать модели максимальную естественность, первым ввёл в кадр моделей-мужчин.
Его снимки стали наперебой печать топовые модные журналы, период с 1930 по 1945 год был знаковым в творчестве фотографа, он стал лучшим в своей отрасли.
За громким успехом последовало его личное разочарование в модной фотографии. Об этом он говорит на лекции, которую прочёл перед студентами школы Центра искусств в Пасадине, где какое-то время преподавал. Фотограф возмущался «новой модой» на моделей с «вялым видом рыб». Призывал фотографов понять, что женщины – не алебастровые статуи, а личности, каждая со своей индивидуальностью.
Свой талант создавать образы фотограф перенёс в кинематограф. Он начал работать координатором по свету. Оценить его виртуозное чувство цвета и света можно на примере картины «Звезда родилась» (1954 год) с Джуди Гарленд в главной роли. Георгий Гойнинген-Гюне буквально жонглировал своими талантами – фотографировал, снимал кино, увлёкся путешествиями, из которых привозил серии снимков. Фотограф выпустил коллекционные альбомы «Эллада», «Египет», «Мексиканское наследие», «Баальбек и Пальмира».
Он стремился к вневременности своих работ, пытался найти баланс, благодаря которому очарование картин художников не исчезает с годами. С этой целью изучал живопись, архитектуру, историю искусств. Гойнингена-Гюне восхищал элинизм и его модели, задрапированные складками элегантных платьев, на самом деле подобны древнегреческим богиням. Его знаменитую фотографию «Ныряльщики» 1930 года, которую неоднократно называла в числе любимых редактор Vogue Анна Винтур, пытаются цитировать, но безуспешно. Безупречная композиция, естественность, простота и только фотографу ведомая магия, создают формулу неподражаемой гармонии, которая является эталоном.
Больше работ фотографа можно увидеть на его сайте, который прекрасно упорядочен шведским соучредителем и председателем Центра современной фотографии в Лондоне Томми Рённгреном. Рённгрен приобрёл поместье, принадлежавшее Георгию Гойнингену-Гюне после его смерти (фотографа не стало в возрасте 68 лет, он умер от инсульта в своём доме в Лос-Анджелесе). Близкий друг, фотограф Хорст П. Хорст унаследовал архивы Гойнингена-Гюне. Он руководил распечаткой его книг, провёл много важных выставок.
