Анри Картье-Брессон из тех, чьё имя вспоминают первым делом, говоря о людях, заставивших мир воспринимать документальную фотографию как жанр искусства. Его считают своим учителем несколько поколений фотографов, по сей день работы мастера не потеряли актуальности, оставаясь неким эталоном качества. «Решающий момент» – статья, в которой Картье-Брессон блестяще сформулировал свои принципы и объяснил своё видение фотографии, которая, даже будучи написанной человеком из «эпохи плёнки» остаётся актуальной и в наш цифровой век.
Открывается текст цитатой кардинала де Ретца, давшей название всей статье: «В мире нет ничего, что не имело бы своего решающего момента». Как можно понять, под решающим моментом Картье-Брессон подразумевает ту долю секунды, в которую следует нажать на спуск фотоаппарата. Но мастер не был бы мастером, если бы не рассказал в первую очередь о том, как он пришёл к фотографии; какие люди и явления сформировали его уникальное видение. Самое главное, рассказывая равно о жизни и профессиональных навыках, делает он это откровенно и порой в иронической манере, располагающей к себе читателя.
Нет ничего удивительного, что практически ровесник века (будущий мастер родился в 1908 году и умер 2004) Картье-Брессон (Henri Cartier-Bresson) с детских лет рисовал – тогдашняя фототехника не позволяла обращаться с ней ребёнку, хотя финансы родителей позволяли одарить мальчика камерой ещё в колыбели. Именно рисованию Анри отдавал большую часть свободного времени, даже такие драгоценные для школьника выходные. Но первая камера марки «Box Brownie» заставила мальчика позабыть о живописи. От ранних опытов фото, как способа развлечь себя, Анри вскоре перешёл к фотографированию вдумчивому. Произошло это не без влияния кинематографа, бегущие по экрану кадры, по словам Картье-Брессона, учили его «видеть, смотреть…». «Броненосец Потёмкин» Сергея Эйзенштейна, «Сломанные побеги» Гриффита, «Алчность» Штрогейма, «Жанна Д`Арк» Дрейера – именно эти работы мастер считает своими вдохновительницами, а их режиссёров – учителями.
Первой профессиональной фотокамерой Анри была каноническая коробка на треноге, объектив которой должен был открывать фотограф перед снимком. С помощью подобной техники можно было снимать лишь статичные, не требующие мгновенной реакции образы и сюжеты. Это, само собой, больно ударило по «притязаниям» начинающего фотографа. Здесь же, однако, Картье-Брессон успевает поиронизировать над собой, добавляя, что остальной инструментарий тогдашних фотографов делился в его глазах на «слишком сложный» и «любительский», и то и иное тогда не имело по его мнению ничего общего с Искусством (обязательно с большой буквы). Признаётся мастер и в присущем тогдашнему себе неумении заниматься проявкой снимков – юный Анри не знал, что разная фотобумага способна придавать снимкам необходимую мягкость или наоборот контрастность.
В 1931 году, отправляясь в Кот-д`Ивуар, фотограф покупает миникамеру фирмы «Krauss» и продолжает снимать на неё в течение года. Несмотря на то, что Картье-Брессон на протяжении жизни часто и много ездил по миру, он признаётся, что толком ничего не понимает в путешествиях – привыкая к новой стране он скоро может представить её своей «родиной», которую вовсе не обязательно покидать. Но лишь вернувшись из Африки обратно во Францию, Картье-Брессон встретил свою «любовь» – фотоаппарат немецкой фирмы «Leikа», которая, по словам мастера, стала «продолжением его глаза» и с которой он не расставался больше никогда. Анри стал скитаться по улицам, его снедало желание запечатлеть, ухватить некий секундный момент, который без его фотоаппарата испарится, исчезнет навсегда. Этот процесс мастер сравнивает с попыткой поймать жизнь «в ловушку». Но молодому экспериментатору было далеко ещё от идеи «фоторепортажа», последовательности снимков, которые рассказывали бы целую историю. Несколько лет творческих поисков, наблюдений за коллегами потребовалось ему, чтобы сформировать свой уникальный стиль.
Фоторепортаж
С вершины прожитых лет Картье-Брессон замечает, что редко удаётся сделать снимок, который охватил бы значительное событие, впитал его в себя и представил зрителям. Такая удача, когда «рассеянные в пространстве и времени элементы изображения» создают единое целое, заставляя фотографию «излучать внутренний свет», очень редка. Решением, способным компенсировать недостаточность и обрывочность отдельного снимка является фоторепортаж, способный «свести воедино элементы, разбросанные по разным фотографиям». Нужно это для того, чтобы запечатлеть процесс разворачивания некоего события и максимально точно передать впечатление от него. Чтобы провернуть такую спецоперацию, фотограф должен задействовать одновременно зрение, сознание и чутьё, иными словами – интуицию. Последний пункт важен в силу того, что большинство событий несут в себе одновременно несколько разных смыслов и нужно быть достаточно «подвижным», чтобы успеть ухватить их все. Останавливаться нельзя – мир всё время в движении и, задержавшись на секунду, ты рискуешь его не догнать. Всё вышеперечисленное является единственной постоянной в уравнении фотосъёмки, отмечает Картье-Брессон – только личные качества могут прийти на выручку, ведь никаких готовых схем и концепций в этом деле нет и быть не может.
При этом фотограф должен уметь воздерживаться – слишком много вещей хотят привлечь его внимание, заставить снимать себя, настоящий мастер должен уметь противостоять соблазну «охватить всё на свете». Подобно скульптору, отсекающему всё лишнее, фотограф должен избирательно и осторожно избавляться от несущественного. Картье-Брессон замечает, что часто, даже сделав по ощущениям самый главный снимок, фотограф продолжает снимать не в силах предугадать куда повернёт ситуация дальше, рискуя впасть в состояние «механической» бессмысленной съёмки. Для этого нужна постоянная работа памяти – фотографу следует держать в голове сделанные им только что снимки, что позволяет не только не плодить лишний материал, но и не создать невосполнимых пустот. «Фотограф никогда не сможет повернуть время вспять, чтобы отснять сцену заново».
Далее Картье-Брессон размышляет над не менее сложным процессом – отбором фотографий, который, согласно его мнению, делится на два этапа. Первый происходит непосредственно в момент фотографирования, «через объектив». Второй же наступает после проявки снимков. В этот момент фотографу нужно выбрать лучшие снимки из хороших (наличие плохих мастер, видимо, не предполагает). Это момент истины, в который ты можешь осознать, вспомнить чувство, что твой палец, нажимая на спуск, дрогнул, глаз моргнул и вообще ум был в смятении перед открывшейся ситуацией. В общем, момент, в который была совершена ошибка.
Картье-Брессон делает акцент на том, что фотография – единственное искусство, которому под силу запечатлеть, остановить мгновенье. Писателю и художнику позволительно связывать и менять местами элементы своих произведений даже много лет спустя; создавать черновики и наброски – фотограф начисто лишён такой возможности. Но в этой же слабости, мастер находит и силу, сокрытую в собственной профессии. Документальная фотография по Картье-Брессону – искусство, лишённое искусственности. Фотограф не подтасовывает условия, не манипулирует реальностью (с чем поспорила бы Сьюзен Зонтаг в своём сборнике эссе «О фотографии»).
Больше того, мастер как будто и вовсе противопоставляет фотографа реальности. Тот должен быть как бы шпионом, обладающим «бесшумным ходом и орлиным взором», чувствующим себя всюду незваным гостем, даже если он просто снимает натюрморт(!). Отсюда же вытекает совет использовать вспышку только в крайних случаях. Фотограф не имеет права быть агрессивным и назойливым типом. Если «люди-объекты» воспримут его таким, нельзя и надеяться на качественную съёмку (существуют даже истории о том, что мастер для незаметности заклеивал металлические части фотоаппарата чёрной изолентой). С другой же стороны – при умелой работе фотограф сможет проникнуть камерой даже туда, куда обычно закрыт ход глазам. Здесь Картье-Брессон опять же оговаривается: нет универсальных подходов, каждый вырабатывается сиюсекундно с учётом местного менталитета, социальной группы и множества других условностей. Вообще, читая статью мастера, создаётся впечатление, что тот не только и не столько хотел поделиться с потомками профессиональными секретами, сколько хотел побудить их к размышлению, анализированию своего увлечения, своей профессии.
Портрет
Переходя к осмыслению человека, как объекта изображения, мастер говорит, что нужно быть предельно честными в отношении собственных чувств и ясно осмыслять происходящее вокруг. Картье-Брессон замечает, что фотография в данный момент «отвоевала» у живописи некоторые жанры, «обесценившиеся» после появления фотокамер, например – портрет, на ниве которого трудятся лишь старорежимные живописцы, наследники канувшей викторианской эпохи. К тому же, мастер упрекает как художников, так и заказчиков, заинтересованных в создании льстивого, но далёкого от реальности образа.
Постановочный фотопортрет, пришедший на смену позированию перед художником, по мнению Картье-Брессона обезличивает человека, создавая иллюзию «единообразия рода людского». При этом Картье-Брессон отмечает, что многие фотографы приводят всех своих моделей к некоему общему знаменателю, делая их неосознанно похожими друг на друга, что, конечно же, неверно: настоящий портрет – отражение индивидуальности, изображённого на нём человека. В противном случае, заявляет мэтр, лучше смотреть на фотографии, сделанные для вклейки в паспорт.
А вот для того, чтобы запечатлеть человека настоящим, требуется поместить его «в естественную среду обитания». Ещё до появления Пола Экмана с его теорией о микромимике Картье-Брессон вопрошает: «Что может быть мимолётнее и неуловимее выражения человеческого лица?». Для того чтобы передать характер и душу подопечного, фотограф должен хотя бы на время «сжиться» с ним. Здесь психологизм и проникновение в суть снимаемого стоят выше технических формальностей. Должна соблюдаться неизменная пропорция между внешностью объекта и его внутренними скрытыми качествами. Как тут не вспомнить портрет Дэвида Линча, сделанный Уильямом Эгглстоном, оказавшийся по мнению режиссёра «расфокусированным, но хорошим». Но разве Линч, всю жизнь отдавший киносюрреализму, должен был получиться глянцевым и причёсанным?
Композиция
Переходя к композиции, Картье-Брессон обозначает её, как органичную взаимосвязь нескольких элементов, объединённых, ухваченных глазом фотографа, а следовательно и объективом, которая должна быть «необратимостью себя самой», т.е. включать только те элементы, которые не требуют прибавлений или убавлений. Для того, чтобы сделать снимок, фотограф, как уже говорилось, должен быть подвижен; не просто следуя за моментом, но как бы пытаясь его опередить и предвидеть, однако, само фото, сама композиция, когда наступает «решающий момент», должна находится в некоем гармоническом покое.
При этом не следует забывать, что гармония предопределяется не сама собой, но взглядом фотографа, который движением головы, наклоном туловища или приседанием может регулировать запечатлеваемую действительность. Именно эта попытка уловить неуловимое и формирует композицию снимка. При этом дискуссии о возможных ракурсах съёмки мастер считает необоснованными: совершенно неважно, падает ли фотограф на живот или выделывает иные па, чтобы добиться эффекта – не ракурс определяет удачность снимка, а та самая внутренняя «геометрическая» гармония.
Картье-Брессон буквально в каждой из глав настаивает на том, что шаблонный подход в фотосъёмке недопустим и композиция не есть уравнение из сборника задач по геометрии. «Я надеюсь, не наступит тот день, когда фотомагазины будут продавать схемы-решётки для наложения на видоискатели и мы не найдём на матовых стёклах наших аппаратов выгравированный шаблон золотого сечения». Необходимость последующей обрезки или иной «корректировки» готового снимка мастер оценивает как смерть жизни, сложившейся внутри снимка. Ни больше, ни меньше.
Цвет
Эта глава несёт на себе ощутимый отпечаток времени, ведь в ней мастер сетует на несовершенство цветных плёнок, необходимость использования вместе с ними искусственного освещения, однако, и здесь обнаруживаются нюансы актуальные по сей день. Говоря о печати в изданиях, Картье-Брессон замечает, что постобработка снимков сторонними специалистами может свести на нет результат, к которому стремился фотограф. Сейчас, во времена «корпоративных» фильтров и страсти к постобработке эта проблема выглядит едва ли не более угрожающей. Мастер не любил цветных фото, но не отрицал их перспектив. Впрочем, отбросив «уловки» со стороны технической, Картье-Брессон говорил о том, что цветным снимкам трудно уловить тот «жизненный нерв», с которым мастерски управляется чёрно-белая фотография. Через два простейших цвета, акцентировал он, нецветные фото передают всё цветное многообразие мира, преломляя его в себе, добавляя к впечатляющему результату труднодостижимые для цветной фотографии возможности контраста.
Если же браться за работу с цветной фотографией, то стоит уделить огромное внимание отстаиваемой ещё импрессионистами теории соположенных контрастов, согласно которой каждый цвет, взаимодействуя с пространством фотографии, влияет не только на соседние цвета, но и на композицию, невольно увеличивая или уменьшая объекты в угоду оптической иллюзии; два соседствующих цвета неизбежно создают третий; сталкиваясь, они усиливают или наоборот обесцвечивают друг друга. Таким образом, фотограф, пользующийся цветной плёнкой, должен контролировать не только композицию снимка, его геометрическую зарифмованность, но и «внутреннюю цветовую драматургию происходящего».
Т.е. в представлении Картье-Брессона чёрно-белая и цветная съёмки подчиняются разным законам и являются разными течениями или направлениями в фотографии. На тот момент мастер связывал возможности распространения цветных фото не только с мастерством фотохудожников, но и с техническим совершенствованием, реформированием отрасли. На исполнение пророчества понадобилось почти двадцать лет – Уильям Эгглстон, о которого мы упоминали выше, смог преодолеть чёрно-белую изоляцию консервативного «чёрно-белого» сообщества.
Техника
Техника – ещё одна категория, которая в нынешнее время воспринимается несколько иначе, впрочем, и здесь мастер уронил несколько обязательных зёрен мудрости. Кстати, весьма показательно, что технические категории отложены напоследок, ставя во главу угла работу самого фотографа, а не его «инвентаря». Как бы подтверждая сказанное, Картье-Брессон заявляет: «Техника важна только в той мере, в какой ты можешь овладеть ею, чтобы передать своё видение реальности». А подтверждением состоятельности фотографа является только удачный снимок, распечатанный и действительный, говорит мастер, иронизируя над фотографами, бравирующими что они «вот-чуть-было-не-сняли» нечто гениальное. Допускает промахи не камера, являющаяся по сути инструментом, а фотограф, который подчас, слишком уповая на техническое совершенство, забывает о выработке и постоянной «тренировке» собственного видения. Картье-Брессон сетует на то, что одной из граней «техничности», к которой стремятся многие фотографы, является необъяснимое желание достигнуть максимальной контрастности и резкости, сделать фото ещё более реалистичным чем сама жизнь. Такой типаж в глазах мастера полностью уравновешивает фотографов, наоборот пытающихся спрятать свою несостоятельность в чрезмерной размытости снимков.
Камера, как и любой другой инструмент, должна быть в первую очередь удобной фотографу и выполнять его «приказы». Действие же самого фотографа, вроде работы с выдержкой и диафрагмой должны быть попросту доведены до автоматизма, как привычка пользоваться коробкой передач при обращении с автомобилем. Картье-Брессон оговаривается, что все остальные «технические» советы можно прочитать в инструкции к фотоаппарату, он же пишет для того, чтобы заставить читателя задуматься о природе фотографии. Весь «постпродакшн» мастер также относит к категории технической, замечая лишь что при вмешательстве в фотографию нужно руководствоваться тем видением, которое было у фотографа непосредственно в момент съёмки, т.е., как бы это ни звучало, изменения не должны менять первоначальный снимок. Много позже Картье-Брессон говорил: «Работа в лаборатории или в студии у меня вызывает тошноту. Ненавижу манипулировать — ни во время съемки, ни после, в темной комнате. Хороший глаз всегда заметит такие манипуляции…».
Заказчики
Картье-Брессон утверждает, что любой фотограф несёт ответственность за сделанные им снимки, потому что те, вольно или не вольно, дают оценку окружающей действительности. Фотограф, даже воспринимающий свои снимки, как личный дневник, выбирает, что именно он сохранит для истории и какие коннотации будет нести его фотоистория (здесь напротив, мастер вторит уже помянутой выше Зонтаг). При этом, сам фотограф зависит от своих «заказчиков», тех, кто публикует его снимки. Самое сложное не стать заложником редакционной политики того или иного журнала, либо же СМИ. Неправильно подобранный журналистами и редакторами сопровождающий текст может бросить тень на саму фотографию и её создателя; работа верстальщика также может не только приукрасить снимок, но и испортить его.
Заключение
Дав меткие и нетривиальные наставления, а также рассказав о предостерегающих фотографа опасностях самого разного происхождения, Картье-Брессон делает сдержанный поклон в сторону всех не подпадающих под его мерки жанров фотографии (от рекламы до мгновенной съёмки) и формирует своё кредо.
Для того чтобы создать хорошую фотографию, следует «найти равновесие» между миром внутри нас и миром нас окружающим, добиться того, чтобы наше воздействие на мир, осуществляемое с помощью фотоаппарата, не превалировало на воздействием мира на нас и наоборот. Тогда, сплотив эти миры в единое целое, фотограф может передать «опознавание значения того или иного события», организованное в выразительные «смыслоформы» другим людям. Это касается содержания снимка, неотделимая же от него форма должна также конкретизировать и преобразовать «концептуальное видение реальности» фотографа в доступные каждому образы, способные вызывать у зрителя эмоциональное сопереживание.
Довольно просто, не так ли?
