Американский фотограф Мари Косиндас превратила цветную фотографию в отдельный вид искусства. В 60-е, когда всерьёз воспринимали только чёрно-белое фото, абсолютный монохром в духе Дианы Арбус и Ричарда Аведона, она пошла против течения, погрузившись в эксперименты с цветными плёнками Polacolor для компании Polaroid. Рембрандтовские портреты Косиндас, живописные натюрморты непередаваемого содержания и колористики сделали её уникальным мастером. Она создала собственную нишу в фотографии, до нашего времени никто не посмел даже посягнуть на неё.
Максимально раскрыть возможности цвета в фотографии способен человек, который является художником. Управление цветом сродни написанию картины, игре на музыкальном инструменте, созданию скульптуры. Автор должен руководить цветом от начала и до конца. Предвидеть возможный результат, выбирая вид фотоплёнки, её светочувствительность, используя линзовые фильтры, уделяя внимание изменениям цвета при проявке и печати. Это сложный технический процесс, который требует настойчивости, смелости, готовности неустанно экспериментировать.
Мари Косиндас в юности училась рисованию и живописи на вечерних занятиях при Бостонской музейной школе. Днём она проходила обучение в Современной школе дизайна одежды. Косиндас интересна была работа с тканями, она проектировала текстиль, некоторое время была цветовым координатором в фирме, которая занималась музейными репродукциями.
Фотография пришла в жизнь случайно. Гречанка по происхождению, она отправилась в отпуск на родину родителей. Местные пейзажи впечатляли, Мари щёлкала безостановочно. Ей хотелось привезти домой как можно больше фотографий, чтобы использовать их при написании пейзажей. Уже по приезду заметила, что отснятые кадры вполне самодостаточны. Так возникло желание изучать фотографию профессионально.
Те, кто знал Мари лично, описывают её, как миниатюрную женщину, всегда говорившую очень тихо. Её внешние данные путали все карты, поскольку характер у Косиндас был стальной, её невозможно было остановить, сбить с толку, она не принимала отказов.
Решив стать фотографом в 36 лет, Мари пожелала учиться у лучших. Она сама обратилась в творческую мастерскую известного американского фотографа Энсела Адамса, но получила отказ. Тогда Мари позвонила ему лично и принялась упрашивать всё же взять её на обучение, но Адамс оставался непреклонен. Косиндас завалила его письмами, третировала телефонными звонками до тех пор, пока тот сдался и не разрешил ей явиться в Калифорнию для обучения.
Тонко чувствующий монохромный колорит фото, Адамс заметил, что композиции, которые создавала Косиндас, были в первую очередь цветовыми.
- Мари, - сказал он ей. – Это хорошая вещь, но она цветная. Ты не можешь выделить в ней чёрно-белую контрастную гамму. Ты мыслишь в цвете.
Энсел Адамс привел её к основателю корпорации Polaroid Эдвину Лэнду. Лэнд искал фотографов, которые могли бы протестировать партию новой плёнки Polacolor. В числе двенадцати фотографов Косиндас принялась экспериментировать, заполучив для этого неограниченный запас фотоматериала.
Косиндас действовала как первооткрыватель. Ступив на неизведанную территорию, организовала настоящее исследование, которое длилось почти три года. Она стала пионером цветной художественной фотографии в США, поскольку раньше цвет в фото был приемлемым разве-что для съёмки рекламы.
Чего только она не творила со своим запасом плёнки. Делала снимки в помещениях, разогретых до девяноста градусов. Приклеивала скотчем фильтры тёплых оттенков (чаще всего оранжевые, жёлтые, пурпурные) поверх линз. Увеличивала время экспозиции, снимала портреты на тёмном фоне, почти в полумраке, достигая глубины полотен Рембрандта. Косиндас буквально рисовала цветом, придавала ему новые характеристики, оттенки. Многие пытались подражать ей, но ни у кого не вышло добиться подобного эффекта.
Многочасовые эксперименты помогли ей понять магию полароидного фото, зависимость проявки от температур. Оказалось, что в тепле Polaroid даёт более естественную цветопередачу, без синевы.
- Я хочу постигнуть тайну самого цвета, - сказала в одном интервью Косиндас. – Обычно, фотографирую в конце дня, именно это время Рембрандт предпочитал для живописи. Так на поверхности цвета становятся видимыми тончайшие оттенки. Они так же сложны и непостоянны, как любой человек. Возможно, даже сложнее. Лиризм, тайна цвета – вот моя подпись.
Погружение в «зеркало памяти» даёт возможность фотографу проявить свою уникальность. Мари Косиндас погрузилась в это зеркало с головой. Извлекла из него все свои детские увлечения, фантазии, мечты.
Родившись в многодетной семье (у Мари было девять братьев и сестёр), она проживала в тесной, переполненной квартире. В распоряжении девочки был уголок с небольшим встроенным шкафом. Он стал её личной сокровищницей. Целыми днями Мари расставляла на полках свои безделушки, кукол, сувениры. Как маленькая сорока, она тащила в своё укромное убежище всё, что находила.
Уже, будучи фотографом, в своих барокковых, для кого-то даже китчевых, натюрмортах в духе Климта и Караваджо, Косиндас вернулась к давней детской страсти, переосмыслив её как художник. Созданные миры из кукол, цветов, флаконов духов, обрезков ткани, овощей, стеклышек, бусин, старых фотографий, масок, околдовывают и погружают в тайный сад символов. Зритель не может не гадать – собраны они случайно, или калейдоскоп предметов – шифр, который необходимо разгадать. Она не любила слово «натюрморт» (дословно «мёртвая природа»), считала, что в её композициях предметы пребывают в постоянном движении.
Её любимым светом был «дневной свет в пасмурный день из северного окна». Полумрак, температура помещения, цветные фильтры, помогали ей снимать уникальные, глубокие, живописные портреты.
В сериях «Денди» и «Grandes Dames of Couture» она сняла Ив Сен-Лорана, Энди Уорхола, Трумена Капоте, Эзру Паунда, писателя Тома Вулфа, Коко Шанель, Эльзу Скиапарелли, Пегги Гуггенхайм и многих других.
В книге «Мари Косиндас: цветные фотографии» Том Вулф в предисловии описал, как проходила его съемка:
- Я открыл дверь и увидел миниатюрную женщину. Она несла спортивную сумку, почти такого же размера, как она сама. В ней лежало оборудование, среди которого совсем не было осветительных приборов. Она работала только при естественном свете. Осмотрев меня, самым тихим голосом попросила переодеться в белый костюм, надеть синий галстук, носки того же цвета, в карман положить синий носовой платок. Когда я вернулся, ничего не сказала. Только установила древний штатив, а не него такую же древнюю с виду камеру (Косиндас не снимала на Polaroid, для съемки она использовала подержанную камеру Linhof 4x5, в которую заряжала плёночные пластины с цветной Polacolor). Она указала, куда мне сесть и сама исчезла под чёрным покрывалом. После каждого кадра молча появлялась, отделяла плёнку с поверхности пластины, рассматривала результат и снова исчезала. Не показывала мне фотографии, ничего не говорила. Снимала до тех пор, пока с моего лица исчезло выражение «мистер чудесный» и я перестал думать о том, как выгляжу.
Ив Сен-Лорана Косиндас снимала босого, в яркой рубашке, перелив складок которой напоминал полотна Вермеера. Для фото Энди Уорхола приказала убрать груду хлама, которая блокировала пожарную дверь в его студии, усадила художника на карниз, спиной к лестнице и сняла при естественном свете.
Когда обе серии были готовы, они вызвали большой интерес у куратора Музея современного искусства Джона Шарковски. Он предложил Косиндас сольную экспозицию, сделав её пятой женщиной в истории музея, у которой была персональная выставка. В пресс-релизе Шарковски написал: «её фотографии столь же реальны и столь же неправдоподобны, как бабочки». Приглашения на выставку были разосланы на толстых карточках с глянцевой полароидной фотографией цветов в вазе.
Вплоть до 80-х Косиндас была одним из самых известных фотографов Америки. Работала на съёмках культовых фильмов, с известными брендами. Закат её славы объясняют ростом популярности документальной фотографии. Она не желала прокидать свои фантазийные миры, стремилась к осмысленности, живописности кадра. Сама фотограф хорошо сказала о том времени: «мои фотографии не вышли из моды, просто они перестали быть на виду».
Серьёзно повлияли на дальнейшее творчество и проблемы Мари со спиной. Косиндас сделали несколько сложных операций, она не могла больше переносить тяжёлое фотографическое оборудование и справляться с ним.
Мари Косиндас оказалась в числе немногих фотографов, которым удалось пережить повторный взлёт карьеры. В 2013-м, спустя три десятка лет, она вернулась с громкой выставкой в музее американского искусства Амона Картера, а также большой сольной ретроспективой в центре фотографии Бостонского университета. Из рук Тома Вулфа Косиндас получила награду за пожизненные достижения.
В 93 года Мари Косиндас прочитала лекцию и семинар в Университете штата Массачусетс. Несмотря на преклонный возраст, была счастлива, полна энергии, встречаясь с друзьями, предавалась воспоминаниям, переживала творческий подъём. Такой её запомнили близкие люди, коллеги.
Через две недели после лекции фотограф слегла с сильной простудой, которая переросла в пневмонию. 25 мая 2017 года случился рецидив, и Мари Косиндас не стало.
- Она была необычной, обладала прекрасным чувством юмора, - вспоминает о Мари племянница. – Её роскошная квартира была заполнена организованным беспорядком. Она хранила всё, что можно было включить в фотографию. За несколько недель до болезни я спросила: зачем тебе зелёная фольга, в которую заворачивают мятные леденцы. Она ответила: «возможно, когда-нибудь она мне пригодится». Много лет она страдала от проблем со спиной, из-за которых ей сложно было передвигаться, но тётя никогда не унывала. Очень жаль, что ей так и не удалось написать мемуары, много замечательных историй ушли вместе с ней.
Оригиналы работ Косиндас сохранились в прекрасном состоянии, она очень бережно их хранила. Те, кто видел снимки, уверяют – репродукции, отпечатки, на сотую долю не передают настоящей красоты, восторга от переливов цвета, её фотографии обязательно нужно видеть вживую.
В наши дни часть снимков Косиндас находится в коллекции художественного музея Дж. Пола Гетти (Калифорния, Лос-Анджелес).
