Данила Ткаченко – фотохудожник необычайный. До того необычайный, что обычное слово фотограф применять к нему не совсем верно. Дело в том, что его работы стоят на пересечении документальной фотографии и своеобразного акционизма, являясь представителем современного искусства в самом широком смысле. Ради короткой серии фотографий он может объехать пять стран, по три месяца ждать нужной погоды или… сжечь деревню.
Фотографией Данила Ткаченко решил заняться после путешествия по Индии, где он прожил целый год. Бросив работу бармена, он поступил в школу фотожурналистики и вскоре устроился в газету. Новая работа не только мешала творчеству, но также не совпадала с личными убеждениями Ткаченко, поэтому он полностью посвятил себя следующему шагу – учёбе в Московской школе фотографии имени Родченко. Ещё будучи студентом, молодой фотограф задумал цикл фотографий о современных отшельниках «Побег», принёсший ему большую известность и победу на престижном конкурсе World Press Photo.
Но это была покуда почти традиционная документальная фотография, хоть и выделявшаяся сложной задумкой, большим географическим разбросом съёмочных локаций и концепцией, простой, но оставляющей большой простор для размышлений. Именно концептуальность, выдержанность идеи станет спутником Ткаченко в последующие годы. Но важное изменение произойдёт в стилистической подаче – каждая серия с тех пор будет придерживаться выверенной эстетической парадигмы, с вынесенным «на авансцену» объектом исследования при минималистичном и даже отсутствующем фоне. Кроме того, высказывания фотографа обретут историко-культурный и при этом лишённый излишней политизированности уклон.
В интервью Ткаченко вспоминал слова своего куратора из школы Родченко: «Сталин говорил, что искусство должно быть национально по форме и интернационально по содержанию. Сейчас нужно делать всё наоборот: интернациональное по форме и национальное по содержанию». Его работы и в самом деле притягивают взгляд, оставаясь визуально открытыми, но при этом укоренены в русско-советской действительности, а значит – обращены в первую очередь к соотечественникам.
Проект «Закрытые территории» рассматривает постсоветское пространство, как некий полигон, пространство для испытаний и технических экспериментов. Его «действующими лицами» могут быть равно дома обезлюдевшего научного городка в приполярье, насосы выкаченного досуха нефтяного месторождения, заброшенная обсерватория, выброшенная на берег подводная лодка, антенна межпланетной связи, самолёт-амфибия, карьерный экскаватор и так далее. Это размышление о природе прогресса, о жизни после него, о советском проекте, о нашей к нему (не)принадлежности и многом другом.
Логическим продолжением предыдущего цикла является проект «Потерянный горизонт». Технократический акцент, как и обстановка запустения, отходит в сторону и перед зрителем остаётся консервант и концентрат символов безвозвратно ушедшей эпохи. Спутники, ракеты, панно, монументы, памятники футуристической архитектуры etc. Нарочно отсылая к экспериментальному «Чёрному квадрату» Малевича, Ткаченко размышляет об авангардности советского проекта, его тяге к утопии, но не художественной, условной, а самой что ни на есть реальной. «Время вернуло утопии изначальный смысл: u-topos означает отсутствующее место, место-нигде. Сегодня СССР является утопией в самом строгом смысле», – резюмирует фотограф.
К авангардизму примыкает проект Ткаченко «Монументы», предметом исследования которого на этот раз стали брошенные после 1917-го года церкви. Это также размышление о границах исторической памяти, помещённой в контекст искусства, в попытке спасти её от политических и идеологических манипуляций. Начиная с этого проекта, фотограф начинает напрямую вторгаться в кадр. В случае с «Монументами» Ткаченко при помощи ассистента превращал церкви в своеобразные арт-объекты. Тканевая драпировка, граффити, воздушные шары, доски – в ход шли любые подручные материалы.
Своего апогея вторжение Ткаченко в кадр и окружающую действительность достигает в проекте «Родина». Если прежде все внесённые изменения были обратимы, то теперь каждый объект исследования, появившись на фотографии, исчезает из реальности. Речь идёт о заброшенных деревенских домах, которые Ткаченко исследовал во время создания цикла «Последний житель», о котором практически нет информации, кроме нескольких снимков пустеющих хибар. «Родина» с невероятным радикализмом прощается с деревней, констатирует её гибель, освобождает никому не нужное место. Ткаченко сжигает дома и мосты (в прямом и переносном смысле) и раз за разом нажимает на спуск. Проект всколыхнул большую общественную дискуссию о допустимости подобных художественных решений, но главное – обратил внимание на то, что мы, замечая, отказывались до конца осознать.
Достигнув точки максимального накала, Ткаченко сделал два по-своему «лёгких» разных, но схожих визуальными решениями проекта. Первый из них, «Опытное поле», демонстрировал геометрические фигуры из человеческих фигур на заснеженном поле с обязательным фоном типовой многоэтажной застройки. Это «русское поле экспериментов», обращённое наконец к современности или даже вневременности русского бытия и искусства, помещённого в потребительско-капиталистическую парадигму. Второй, «Оазис» схожим образом размышляет о Саудовской Аравии, «зависшей» между средневековым обществом и технологичным хай-теком, идущей от одного агрегатного состояния к другому, как бедуин к миражу оазиса.
Последний на данный момент проект «Кислота» знаменует возвращение Ткаченко к большим высказываниям, объединяя намеченные в предыдущих проектах магистральные темы. Это и визуальная апелляция к советскому прошлому, и размышление о последствиях прогресса, и привязывающая кадры к современности экологическая повестка. Кислотно-яркими оттенками фотограф подчёркивает обнаруженное на различных объектах радиационное загрязнение, как бы говоря, что катастрофа может произойти, даже если никто вокруг этого не заметит.
Автор: Дмитрий Николов
