Билл Каннингем не был уличным или фэшн-фотографом, как не был и папарацци, но – парадоксально – сочетал в себе лучшие качества всех вышеперечисленных жанров. Его уникальная оптика и потрясающая преданность моде, помноженная на философию аскетствующего эстета, стали явлением уникальным, а биография Каннингема способна удивить не меньше, чем его фото.
Первую страсть к моде Билл почувствовал, как это ни странно, в церкви, в начале 1940-х. «Я никогда не мог сосредоточиться на воскресных церковных службах, потому что я уже сосредоточился на женских шляпах», – вспоминал Каннингем позже. Повзрослев, Билл откроет собственное ателье по изготовлению головных уборов, пока же наиболее приближенной к «фэшн-индустрии» была работа курьером у портного. Следом он устроился кладовщиком в универмаг, где быстро научился отличать красивые и качественные вещи от усреднённо-повседневных.
В девятнадцатилетнем возрасте, бросив учёбу в Гарвардском университете, Каннингем перебрался в Нью-Йорк, где мечтал открыть небольшое ателье-магазин по пошиву шляп. Триста долларов, сэкономленных от стипендии и казавшиеся Биллу огромными, придали ему храбрости – он собрался арендовать комнату в самом центре Нью-Йорка. Из магазина Карнеги, куда Каннингем зашёл с предложением сдать ему помещение, молодого бизнесмена отправили по адресу… психиатрического отделения.
В конце концов, умерив свои аппетиты, Билл нашёл небольшую комнатку едва ли не на чердаке, а за её аренду стал расплачиваться уборкой по всему дому, параллельно подрабатывая то уличным зазывалой, то разносчиком обедов. Бизнес не шибко окупал средства, потраченные на материалы, но Каннингем был счастлив. Он, кажется, вообще не умел унывать. Даже когда Каннингема мобилизовали в армию, удача не оставила его – Билл служил в Париже, где смог свободно посещать модные показы лучших домов.
По возвращении Каннингема в США его шляпное дело наконец вышло на качественно новый уровень, его пригласил к сотрудничеству салон высокой моды, делавший реплики дизайнов Chanel, Givenchy и Dior. В 1950-е посетителями этого салона были, например, Мэрилин Монро, Кэтрин Хепберн и Жаклин Кеннеди. Жаклин после убийства мужа-президента отправила Каннингему свой красный костюм, чтобы перекрасить его в траурный чёрный цвет для похорон.
Опыт работы со звёздными и богемными клиентами подтолкнул Билла к журналистике – он стал фотографировать модно одетых людей на улицах Нью-Йорка и размещать фото в журналах Women's Wear Daily и Chicago Tribune. Собственно, когда шляпы выйдут из моды и бизнес Каннингема станет нерентабельным, фотография и колумнистика станут делом его жизни. До смерти на восемьдесят восьмом году жизни он будет выходить на угол Пятой авеню и колесить по окрестностямна велосипеде, держа фотоаппарат наготове.
Результатом его работы не была уличная фотография, хотя делалась она буквально на улице без всяческой подготовки. Это не была и фэшн-фотография, хотя больше всего Каннингема интересовала мода во всех её проявлениях. Это не была работа парарацци, ведь фотограф не ставил целью вторжение в личную жизнь – его интересовали только наряды и потому Каннингем не воспринимался звёздами с негативом или агрессией.
Порой в объективе Каннингема оказывались обычные люди, случайные прохожие, наряды которых показались фотографу необычными, экстравагантными, утончёнными или изящными. Но отдельным достижением Каннингема считается то, как он стал снимать звёзд в повседневной жизни. Подчас, он даже не замечал, что снимает звезду – великую актрису Грету Гарбо на одной из своих фотографий Каннингем узнал только задним числом, при помощи читателей. «Я подумал, посмотрите на крой этого плеча! Это так красиво. Все, что я заметил – пальто и плечо». В дальнейшем в объектив Каннингема попадали самые разные звёзды: Дэвид Боуи, Бой Джордж, Наоми Кэпмбелл, Элизабет Тейлор, Лайза Минелли и многие другие.
А вот кто порой не мог сдержать гнева, так это владельцы модных домов и модельеры. Дело в том, что Каннингем был не только метким фотографом, но и остропёрым журналистом. Он был неподкупен и не признавал за авторитетами права на ошибку. Мог в пух раскритиковать новый показ условного Chanel и похвалить независимую фирму по пошиву повседневной одежды. Добиться подобной независимости позволял тот факт, что всю жизнь и везде Каннингем числился внештатным журналистом. Если же речь шла о приглашении на некое мероприятие, то он не притрагивался там к угощениям. «Я просто стараюсь вести честную игру, а в Нью-Йорке это очень... практически невозможно. Честно говоря, в Нью-Йорке это похоже на борьбу Дон Кихота с ветряными мельницами», – говорил Каннингем на склоне лет.
Лучше всего иллюстрирует подобную простоту тот факт, что один из главных модных обозревателей США предпочитал выходить на работу в обычных чёрных кроссовках, синей куртке, и с единственным «аксессуаром» в виде фотоаппарата. До смерти Билл Каннингем жил в маленькой квартирке в Карнеги-холле с удобствами на этаже. После него осталась коллекция, насчитывающая порядка трёх миллионов снимков, большая часть из которых никогда не была опубликована. Благодарные нью-йоркцы в память о выдающемся фотографе попросили власти города назвать угол Пятой авеню, где так часто «охотился» за кадрами Билл Каннигем, его именем.
