Алексей Титаренко занимает в современной российской фотографии особое место – его снимки трудно перепутать с чьими-либо ещё. Они не похожи на работы отечественных коллег, но, будучи укоренены не в широко русской даже, а питерской почве, гораздо дальше отстоят от зарубежных мастеров. Титаренко на своих снимках создаёт вневременной Санкт-Петербург, который равно может быть узнан как дореволюционный, постленинградский и несбыточно-будущий. Он пронизан и литературными аллюзиями из Достоевского, он близкородственен балабановскому «Брату», но в нём всё ещё звучит Ленинградская симфония Шостаковича.
Даже снимая в формате других проектов современный Нью-Йорк, Титаренко ищет в нём сродство, пусть хотя бы возрастное, с родным Питером. Поначалу увлекавшийся авангардизмом и дадаизмом, теперь фотограф совмещает старомодную традиционность с экспериментальностью. Так Титаренко продолжает упорно снимать на плёнку, выражая сочувствие всем, кто работает с цифрой. При этом, благодаря стилю съёмки (длинная выдержка, движение фотоаппаратом в момент съёмки) и тонкостям печати (соляризация), его работы словно выбирают свой, третий путь. Дымчатые, обманчиво напоминающие ретро-кадры, они тут же оказываются почти экспрессионистски дерзкими.
Серии фотографий «Чёрно-белая магия Санкт-Петербурга» и «Санкт-Петербург» являются своеобразным посвящением, признанием Титаренко в любви родному городу. Первая была сделана под впечатлением прозы Достоевского, в особенности повести «Белые ночи». Строки именно из этого произведения были выбраны фотографом в качестве эпиграфа:
«Есть, Настенька, если вы того не знаете, есть в Петербурге довольно странные уголки. В эти места как будто не заглядывает то же солнце, которое светит для всех петербургских людей, а заглядывает какое-то другое, новое, как будто нарочно заказанное для этих углов, и светит на все иным, особенным светом... В этих углах проживают странные люди – мечтатели».
«Санкт-Петербург» же является логическим продолжением «Магии», но здесь исторический контекст выходит далеко за пределы конца 19-го века. Титаренко, демонстрируя неторопливую повседневность Питера, находит в нём квинтэссенцию российской истории. «Эти фотографии представляют не город (который в основном виден смутно), а эмоции; диапазон эмоций, формирующих характер людей, которые жили в этой стране и пережили все выпавшие на её долю бедствия», – говорит мастер.
