Проживая в Восточном Берлине, в изоляции, немецкий фотограф Сибилла Бергеман показала, что искусство, взгляд художника могут стать тем самым спасительным островком свободы. В своих фотографиях Бергеман не сбегала от реальности, она создавала свою реальность. В обширном архиве её работ уникальная авторская модная фотография, меланхоличные чёрно-белые эссе о жизни берлинцев, сотни художественных полароидов, репортажи со всего мира.
Как-то стоя у окна своей квартиры, Сибилла заметила человека, который плыл по реке. Была зима, мужчина отчаянно грёб руками. Он почти выбился из сил. Бергеман уже хотела вызвать скорую помощь, когда к ней подошёл муж.
«Не останавливай его! Он же хочет уйти!».
В этой квартире на Корабельной плотине с мужем – известным немецким фотографом Арно Фишером они прожили 28 лет. Их окна выходили на реку, которая превратилась в своеобразную границу – по правую руку шли баржи в Западный Берлин, по левую – в Восточный на станцию Фридрихштрассе, которую в народе прозвали «дворцом слёз». Это было единственное место, где людям старше 65 лет позволено было увидеться со своими родственниками.
«Мы жили на втором этаже и могли наблюдать, как пограничники проверяют корабли, спрятался ли там кто, - вспоминает Сибилла. – Зимой на морозе постоянно скулили собаки, по воскресеньям кто-то обязательно сбегал и они преследовали беглеца. Со станции Фридрихстрассе за нами наблюдали даже через окна. К этому привыкаешь, но не настолько, чтобы можно было забыться. На другом берегу находились полицейские бараки, иногда под окна нашей кухни забредали несколько пенсионеров, их уводили с поднятыми руками».
Жить, творить в подобных условиях было сложно. Фотограф должен был угождать, показывать прекрасную жизнь при социализме. От искусства требовалось быть лёгким и понятным, служить обществу, укреплять имидж социалистических идеалов. Таких заказных фотографов Бергеман и её коллеги с упрёком называли «кладбищенскими». Объединившись, они создали группу «Директ», которая за основу взяла документальную фотографию, сосредоточилась на том, чтобы показывать вещи такими, какими они были на самом деле.
Пройдя обучение у Арно Фишера, Бергеман начала карьеру с модной фотографии. Наивно полагать, что мода в ГДР была в ином положении, чем другие сферы жизни. Одежде полагалось быть практичной и функциональной. Самовыражение через моду расценивалось как подрывное, революционное. Каждая фотография перед публикацией проходила утверждение в Центральном комитете.
«Однажды мой снимок двух девушек на пляже Балтийского моря был отретуширован. Когда возвращалась из типографии, увидела, что уголки губ моделей подняты вверх, хотя на моём фото девушки не улыбались. Я стремилась придерживаться действительности: было холодно, модели замёрзли, зачем им улыбаться? Но социалистическая женщина должна была выглядеть весёлой».
Поразительно, как Бергеман в этих жёстких рамках и ограничениях удалось не только творчески самовыразиться, но и сформировать свой стиль, художественный язык. Журнал «Sibylle», для которого она снимала, – важнейшая культурная реликвия той эпохи. Издание было разрешено для распространения в пределах контролируемого государства.
«Мода – это портрет, картина времени», - повторяла Сибилла и одной из первых вывела своих моделей из студии в город, на пляж, просёлочные дороги, в парки и сады.
Проживая в изоляции, Бергеман была похожа на героинь одного своего снимка – двух девушек, которые, взявшись за руки, с развевающимися по ветру волосами, бегут по саду. Но Сибилла сбегала не от реальности, она показывала, что есть другая жизнь, как она сама говорила «вдали от центра». Её занимало всё подлинное, на первый взгляд незначительное, всё то, что проходило вдали от главного действия. Интерес к мимолётности простых жизненных сцен и подарил её снимкам вневременность.
Вместе с Арно Фишером они превратили свою квартиру в эпицентр свободного фотоискусства. Тут собирались не только коллеги из Восточного Берлина, такие как Уте и Вернер Малер, Хельга Парис, Кристиан Борхерт. Когда удавалось прорваться сквозь стену, здесь бывали Анри Картье-Брессон, Хельмут Ньютон, Роберт Франк, Йозеф Куделка. Дочь Бергеман вспоминает, что на всех поверхностях лежали фотографии. Кухня была разделена перегородкой, за которой находилась тёмная комната. Часами она разговаривала с мамой, сидя на кухне, пока та занималась проявкой.
«Мама была очень самокритичной и использовала много материала, делала много дублей. Для неё важно было, чтобы изображение содержало истину, - вспоминает дочь Фрида. – Она была просто одержима. На шее всегда был «Минокс». Камера лежала рядом даже на пассажирском сидении».
Сама Сибилла говорила:
«Когда я делаю сто снимков на тему и получается, что именно размытое изображение передаёт истину – я предлагаю размытую фотографию».
Может потому её снимки – также часто полусон-полуявь. Что-то мимолётное, ускользающее. Её истина в том, что за каждой фотографией стоит история. «Лица, как романы или короткие рассказы», - написал нидерландский писатель Сейс Нотебоом о портретах Бергеман. Её не нравилось снимать «в лоб» ни людей, ни исторические события. Если было слишком больно, она откладывала камеру. Бергеман не сняла момент падения Берлинской стены, хотя находилась буквально на расстоянии вытянутой руки. Позже она снимет стену и это будет тонкая печаль и ирония.
«Когда я увидела всех этих людей, которые стояли там, шатаясь от счастья, - это разбило мне сердце. Мне было ужасно больно, что людей вообще поставили в такое положение, чтобы всю жизнь не выезжать. Но вдруг они разрешили, и люди стояли там, возбужденные, как маленькие дети. Я не могла этого вынести. Позже ночью вернулась домой и каждые двадцать минут подходила к окну, чтобы посмотреть – идут ли поезда обратно на Запад. И они шли. Это было такое счастье».
Когда стена пала, Бергеман совершила своё большое путешествие. Она побывала в Токио, таинственном городе Тимбукту на краю пустыни Сахары, царстве древних небоскрёбов Шибам в Ймене, средневековом королевстве Гана, Гренландии, Исландии, Дакаре, Румынии, Нью-Йорке, Таиланде. Она стала снимать в цвете и цвет стал её поэтическим языком. Бергеман передавала с его помощью грусть, любовь, сакральность древних мест, искрящуюся радость жизни.
Её большим увлечением стала полароидная фотография. Бергеман удалось «сломать» механическую природу мгновенного фото и создать настоящие живописные картины. Каждый её полароид похож на сцену из старого кино.
Художницы не стало на 69-м году жизни, она ушла после продолжительной борьбы с болезнью. Уникальным архивом немецкого классика, которым она является, сегодня занимается дочь Фрида и внучка Лили. Они оцифровывают стары работы, собирают новые серии, проводят выставки, выпускают книги. Процветает фотоагентство «Ostkreuz», которое Бергеман основала с коллегами, и которое в наши дни представляет десятки известных фотографов. Её знаменитый долгосрочный фотопроект – монтаж памятников Фридриху Энгельсу и Карлу Марксу, на котором Энгельс «летает», а Маркс обезглавлен, путешествует по всему миру и сегодня выставлен в Музее современного искусства в Нью-Йорке.
