Дэвид Хёрн – важная фигура как в британском, так и мировом сообществе фотографов. Помимо успешной карьеры в мире фотографии, Хёрн является учредителем известной Школы Документальной Фотографии и Ньюпорте, Уэльс. В 1989 году он оставил проект, чтобы заняться своей основной деятельностью.
О снимке, который вдохновил его на творчество и своей самой главной работе Дэвид Хёрн рассказал интернет-издательству Lens Culture. Они долго разговаривали с Хёрном по телефону, узнавая о его карьере и мудрости, которую фотограф набрал за шесть десятилетий работы.
Lens Culture (LC): Я читал, что вы вдохновились взяться за камеру благодаря снимкам великих фотографов Magnum, которые открыли ваши глаза на мир. Сегодня мы засыпаны фотографиями и, кажется, имеем доступ к любым желаемым знаниям. Вы считаете, что фотожунралистика по по-прежнему обладает той магической способностью раскрывать разные миры, которая была раньше?
Дэвид Хёрн (Д. Х.): Я надеюсь, что магия никуда не пропала! Я продолжаю снимать точно так же. С теми же убеждениями, которые у меня были, когда я начинал. Это было бы невероятной тратой 60 лет моей жизни, если все изменилось.
Думаю, важно понимать контекст, в котором я пришел к фотографии. Когда я рос, у меня была дислексия, но такого слова раньше не было. Это означало, что я плохо учился в школе и мои первые мечты – стать археологом или ветеринаром – закрылись для меня. В те времена, в Великобритании была обязательная военная служба. Так что я пошел в армию на 18 месяцев. Благодаря спортивным достижениям, я был приглашен в Королевскую военную академию в Сандхерсте [тренировочный центр для офицеров Британской армии]. Я помню, что по прибытию заметил знак над входом, на котором говорилось что-то вроде: «Войдите и будьте офицером и джентльменом». Как для человека без квалификации, это казалось неплохой идеей.
До того как я пошел в армию, я не думал о том, чтобы стать фотографом. Это даже не приходило мне в голову как потенциальная профессия. Однажды, в офицерской столовой, я взял копию Picture Post, прекрасного британского журнала тех времен. Я до сих пор помню дату: 12 февраля, 1955. Я просматривал его и наткнулся на картинку – она так сильно поразила меня, что я тут же начал плакать. Слезы – это не то, что я обычно практиковал в офицерской столовой в Сандхерсте. На фотографии изображался офицер российской армии, который покупал жене шапку в универмаге.
Универмаг в Ленинграде, 1954. По словам Хёрна: «Жена солдата выбирает шапку в ленинградском универмаге. И русский муж смотрит, не менее озадаченный, чем любой муж любой женщины, покупающей шляпу». Автор фото: Анри Картье-Брессон, Magnum photos.
Это затронуло меня так глубоко, потому что мой отец был вдалеке от дома на протяжении всей Второй мировой войны, и мое первое воспоминание о нем – это когда он вернулся и мы, как целая семья, ходили по магазинам. Мы пошли в Хауэлл, универмаг в Кардиффе, чтобы купить моей маме шляпу. Это был момент, когда я впервые увидел любовь между отцом и матерью. Видел, как они разделяют радость и делают что-то вместе. Мощное воспоминание.
Прямо тогда, я почувствовал огромную силу фотографии в создании эмоций и противодействии пропаганде.
В тот момент я решил, что это – именно то, чем я хочу заниматься. В частности, снимать нечто эквивалентное людям, покупающим шляпы для своих жен. Земные, но особые моменты, по всему миру. Намного позже, я посмотрел, кто сделал снимок, который так сильно меня тронул. В то время это было незнакомое мне имя: Анри Картье-Брессон.
LC: Тогда вы начали свою карьеру в качестве ассистента и фрилансера. Прорыв произошел, когда вы путешествовали автостопом из Лондона в Будапешт, чтобы запечатлеть Венгерскую революцию. Вы появились с историческими снимками и начали свою карьеру. Нужное место, нужное время.
Фотография – во многом о случайности (в сочетании с навыками и хорошим таймингом). Но разве это не описывает саму жизнь? Как вы описываете баланс между случайностью и планированием в своих фотографиях, и в том, как разыгрывалась ваша карьера?
Д. Х.: Очень интересный вопрос, не правда ли? Шансы выпадают на протяжении всей жизни, но всегда ли мы ими пользуемся? Полагаю, что нет. Конечно, зачастую мы не понимаем, что вещи перед нашими глазами – это шансы, возможности, которые хотят чтобы их заметили...
Решения, которые мы принимаем в данный момент времени, сказываются на нашем будущем, но контекст с ранних лет формирует эти решения. К примеру, моя мама водила меня в Национальный музей Кардиффа по утрам, в субботу. Мое первое воспоминание (мне было лет пять) – об одной «неприличной статуе». Несколько лет спустя я понял, что это «Поцелуй» Родена. Или позже, в школе-интернате, у меня были открытки с картинами Брейгеля – изображения, наполненные множеством визуальных деталей и текстур. У меня также были снимки моих матери и отца – воспоминания. Разве это не строительный материал для фотографии?
Все эти вещи присутствовали, но требовалось нечто внешнее – эта фотография Анри Картье-Брессона, чтобы понять, почему они так важны для меня. Внезапно, все будто собралось воедино. Значение деталей, воспоминаний, текстур – все они были фотографическими и все объединялись в одну деятельность. Будто ослепительная вспышка из окна, которая сказала мне: «ты должен быть фотографом».
LC: С течением времени вы выросли из фотожурналистики и предпочли более персональный подход к фотографии. Можете рассказать больше об этой эволюции?
Д. Х.: Я родом оттуда, где работа – это почетная основа того, что вы делаете. Когда я пошел в армию, это было моей работой. Когда я вернулся и решил стать фотографом, я не брался за это с неопределенными идеями об «искусстве». Скорее, фотография являлась работой, которую я делал, а из множества жанров - свадебная, научная фотография, журналистика - последнее казалось мне самым подходящим. Выходить и делать визуальные записи о мире настолько честно, насколько это возможно, и показывать мои наблюдения за другими - вот чем я хотел заниматься.
Я обнаружил одну вещь инстинктивно, когда переехал в Лондон, чтобы начать карьеру: если вы деятель, вы привлекаете других деятелей. И если вы болтун, вы привлекаете других болтунов. Но именно деятели – это те, кто преуспевают и заставляют события происходить. Вскоре, я обнаружил себя в удивительной компании - Дон МакКаллин, Филип Джонс Гриффитс, Иэн Берри – отличная группа современников, с которыми можно осваивать ремесло (не говоря уже о Кене Расселе, Колине Уилсоне, Поле Футе и других, каждый из которых расширил мои интересы в других областях). Тогда я понял, что если вы очень хороши в том, что делаете – другие тоже будут интересоваться. Но никто не сможет украсть ваши идеи, потому что лучше вас никто этого не сделает. Для меня было подарком – преследовать и снимать моменты ежедневной жизни.
Однажды я шел по Трафальгарской площади, сосредоточенно фотографируя голубей. При этом я столкнулся с другим человеком. Он сказал мне: «Я думаю, что вы очень хороший фотограф». Он предположил, что глядя на людей, преуспевающих в своем деле, в них можно заметить особую концентрацию, когда они заняты своим делом.
Фотограф-любитель будет вертеться со стороны в сторону, но человек, который концентрируется – это тот, кто по-настоящему хорош. Окружающий мир смывается.
Так вот, этот мужчина попросил взглянуть на мои снимки. Он сказал мне: «Большая часть того, что вы делаете – не лучший ваш труд. Сосредоточьтесь на том, что вы делаете хорошо: повседневная жизнь». В то время рынок таких снимков был очень мал. Тем не менее, было что-то успокаивающее в получении одобрения следовать собственному пути. Этот человек сказал мне, что он был частью группы под названием Magnum Photos. Я о них не слышал. Его звали Серхио Ларрейн.
Это был, конечно, хороший совет. Тогда было всего несколько журналов, и все они, в первую очередь, интересовались «текущим положением дел». У каждого моего друга-фотографа была своя специальность, в которой он преуспевал: Дон любил все, что поднимало уровень его адреналина, Филип владел проницательными знаниями о политике, Иэн был путешественником. Я мог делать все это, но был бы «вторым лучшим».
К счастью, в ранних 60-х, начали появляться цветовые дополнения. Внезапно, появилось место для «мирского», и это были именно те снимки, которые мне нравилось делать, но никто другой не хотел их снимать – неожиданные моменты легкомыслия в повседневном мире. Пока все конкурировали с заголовками, я, например, бродил по Шотландии, снимая испытания пастушьих собак и публиковал свои работы на постоянно растущем рынке.
Мой подход к фотографии лучше всего обобщается цитатой. Великий эссеист Мишель де Монтень писал в начале своих сборников: «Я сам являюсь предметом моей книги». Применительно к фотографии это означает, что если вы – это вы сами, тогда что-то от вашей личности и взгляда на мир отразится на том, что вы делаете. Но вы добираетесь туда только если искренне следуете собственным интересам.
Поэтому для меня все возвращается к человеку, покупающему жене шляпу. Если у вас есть четкое представление о том, что вас интересует в мире, и вы следуете за этой идеей, то у вас есть что-то, как бы незначительное и личное. И если вы делаете что-то очень личное, никто другой не сможет выполнить ту же работу.
Кстати, это применимо ко всем великим композиторам, художникам, и, конечно, фотографам. В этом волшебство фотографии – у нас просто есть коробка с дыркой посередине, которая называется камерой. Примерно одно и тоже для всех нас. Тем не менее, если вы посмотрите на 12 фотографий Брессона, 12 Куделки, 12 Франк и 12 Фридландера, вы моментально увидите, что это – снимки, сделанные разными людьми. Разве это не чудесно?
У великих есть авторство. Это то, что мы ищем – удивительную уникальность, которая показывает нам нечто новое о мире.
LC: Однажды вы сказали: «я не вижу смысла создавать новые реалии. По-моему, намного больше удовольствия в том, как все обстоит на самом деле». Как вы думаете, это высказывание приводит вас к конфликту с идеей о фотографии, как о виде искусства?
Д. Х.: Люди хотят, чтобы их называли художниками, и я говорю «хорошо, но что вы имеете под этим ввиду?». Иногда мне кажется, что под этим подразумевается: «Я лучше, чем». Подозреваю, что они думают, что это [творчество] означает больше денег. Тем не менее многие, кто работали в журналах, теперь представляются как «художники» – Билл Брандт, Уолкер Эванс, Картье-Брессон... все они работали в журналах и занимались «работой» большую части жизни.
На самом деле, кажется, что в настоящее время художник – это кто-то из галереи, кто думает, что может заработать деньги, повесив свою работу на стену.
Фотография, которая мне нравится больше всего, появляется, когда кто-то видит мир и запечатлевает его как можно честнее. Вот почему мне нравится смотреть на Ларраина, Виджи, Куделку. Меня не волнует, как другие это называют. Это не значит, что нет других жанров фотографии, которые могут быть прекрасными: подумайте о работах Аведона с моделями и слонами. Модный фотограф создает каждый снимок, но здесь по крайней мере нет притворства реальностью; он говорит вам, что он прекрасно продает платья.
Для файн-арт фотографа совершенно законно создавать фотографии и называть их искусством. Я просто прошу о прозрачности, и я не хочу читать три страницы текста, чтобы найти оправдание картинкам. И я не хочу, чтобы они осуждали другие жанры фотографии и акцентировали на важности их собственной работы. Разные жанры фотографии не конкурируют друг с другом. Я думаю, что на самом деле есть только два важных вида фотографий для спора: первое – это медицинская фотография, потому что она спасает жизни. В 2002 у меня был рак, колоноскопия и камера, вставленная в меня, которая спасла мне жизнь. Без сомнений, для меня это были самые важные фотографии в мире.
Другие важные фотографии – это семейные альбомы. Если чей-то дом горит, или кому-то нужно бежать в другую страну, семейный альбом – первое, что они подумают взять. Они говорят, что самое главное в их жизни – эти снимки. [Снимки] хранят память, любовь и образы близких людей.
LC: И если ваш дом – в огне, и у вас есть возможность спасти только одно изображение, которое вы сохраните?
Д. Х.: На самом деле, это достаточно просто. Мой отец отправился в дом престарелых недалеко от того места, где я живу, примерно в 20 милях отсюда. Я часто ходил к нему и фотографировал при посещении. Однажды я пошел туда, и когда я уходил, он сидел в кресле и махал рукой. Он смеялся, пока махал – это было очень преувеличенное прощания. Вскоре я узнал, что он умер еще до того, как я вернулся домой.
Последнее прощание
Эта картина говорит мне обо всем, что касается фотографии и памяти: глядя на эту картину, я могу рассказать о взаимоотношениях между отцом и мной, оставляет мне отчетливое представление о нем – этот очень позитивный момент.
Еще есть снимок, который я сделал очень давно, для журнала Holiday, но он стал для меня дорогим. Меня попросили рассказать о жизни Шотландии. Я смотрел рекламы в газетах, чтобы узнать, что происходит. Объявление о бале владельцев автомобилей MG привлекло мое внимание. Мне понравилась идея и пошел туда. Там я сделал фотографию пожилого человека, играющего с воздушным шаром. Это так радостно, дает много надежд на старость.
Пожилой джентльмен на балу владельцев MG машин. Эдинбург, 1967
Кроме того, этот снимок говорит мне о важной проблеме фотографии: ты делаешь снимок другого человека. Я всегда стараюсь не слишком вторгаться в пространство моих субъектов. Первое, что я делаю, когда смотрю на контактную печать – вычеркиваю кадры, которые кажутся мне унизительными. Я действительно пытаюсь фотографировать людей как символ – в данном случае, пожилой человек, который показывает радости старения. Но я также помню, что они – реальные люди.
Спустя много лет после публикации фотографии я получил письмо от его жены, в котором говорилось, что он умер. Но она сообщила мне, что они видели, как фотография публиковалась вновь и вновь по всему миру, и каждый раз доставляла ему большую радость. Затем она спросила, можно ли получить копию снимка. Было так мило узнать, что людям из моих фотографий, хотя я и не пыталась выяснить, кто они, действительно нравилось фотографироваться.
Ниже подборка работ Дэвида Хёрна из разных серий:
Демонстрация против войны во Вьетнаме. Лондон, 1970
Группа The Beatles в студии. Лондон, 1964
Фанаты высматривают Ринго Старра. Лондон, 1964
Пляж для собак. Сан-Диего, Калифорния
Венис бич, Калифорния. 1980
Стриптизер в женском клубе. Аризона, 1980
Танцевальный вечер в университете. Аризона, 1979
Соревнование школьных музыкальных групп. Аризона, 1979
Конкурс людей, похожих на Долли Партон. Аризона, 1979
Кактусы. Аризона, 1977
Отдых на речке. Аризона
Болельщики университетской футбольной команды. Аризона,1979
Акробаты готовятся к маршу. Аризона, 1979
Аризона, 1980
Студенты играют в футбол. Аризона, 1979
Аризона, 1979
Дикая лошадь в пустыне Аризоны. 1980
Молодежь на прогулке. Великобритания, 1963
Актриса Джули Кристи у себя в квартире. Лондон, 1965
Пляж в Уэльсе.
Туристы проходят мимо окаменелой жертвы извержения Везувия. Помпеи, Италия. 1964
Фитнес в доме престарелых. Аризона, 1980
Вероятно, первый легальный стриптиз-клуб в Лондоне. 1963
Вероятно, первый легальный стриптиз-клуб в Лондоне. 1963
Вероятно, первый легальный стриптиз-клуб в Лондоне. 1963
Вероятно, первый легальный стриптиз-клуб в Лондоне. 1963
Вероятно, первый легальный стриптиз-клуб в Лондоне. 1963
Шахтеры под конец смены. Уэльс, 1972
Хор Уэльской Национальной Оперы. Кардифф, 1986
Хэллоуин в Аризоне, 1979
Ресторан быстрого питания. Нью-Йорк, 1962
Подготовка к параду. Нью-Йорк, 1962
Полиция задерживает демонстрантов. Лондон, 1968
Туристы на пляже. Великобритания, 1963
Пляж во время Каннского кинофестиваля. 1964
Семья Ллойда Джорджа. Уэльс, 1986
Херн-Бей, 1963
Пляж. Дубровник, 1964
Пожилые шерифы. Аризона
Аризона, 1980
Трое пожилых друзей. Великобритания, 1963
Уэльс, 1993
Дикий пони. Уэльс, 1974
Кофейня в Сохо Лоднона. 1957
Британский театр. Мейдстон, 1961
Отец с детьми. Уэльс, 1973
Тенби, Уэльс. 1974
Работа на стальном заводе. Уэльс, 1977
Фотограф Джин Стрейкер. Лондон, 1965
Художница Дора Хольтцландер у себя дома. Лондон, 1968
Писатель Ричард Форд, 1997
Писатель Мартин Марис. Великобритания, 1997
«Сила Цветов». Лондон, 1967
Швейцар одного из самых дорогих ресторанов Нью-Йорка. 1962
Алита Ноутон с дочерью в Британском музее. Лондон, 1967
Похороны Уинстона Черчилля. Трафальгарская площадь, 1965
Религиозный символ и школьник. Дубровник, 1964
Лесбийская любовь. Лондон, 1969
Канны, Франция. 1964
Дубровник, Хорватия. 1964
Инъекция. Бринмилл, Уэльс. 1972
Один из первых стрип-клубов Лондона. 1965
Борцы за свободу во время Венгерской революции. Будапешт, 1956
Скотти Уилсон, 1968
Лес Тинтерн. Уэльс, 1976
Фотограф Билл Брандт у себя дома. Уэльс, 1972
Модель Джин Шримптон на семейной ферме. Хай-Уиком, 1966
Школьница в национальной школьной форме. Корфу, Греция. 1964
Трансвестит на гей-балу. Аризона, 1979
Джейн Фонда и Роджер Вадим. 1967
Девушка в школьной форме. Дубровник, 1964
Трое геев позируют перед походом на бал. Лондон, 1970
Сохо, Лондон, 1965
Сохо, Лондон. 1955
Мужчина с плюшевым медведем на остановке. Кардифф, 1973
Танцы в дворце Хаммерсмит. Лондон, 1963
Квентин Крисп. Лондон, 1968
На съемках фильма «Дьявол». Лондон, 1971
Национальный музей. Кардифф, Уэльс. 2006